*
Содержание *
Часть I
*
Часть II *
Часть
III *
Часть IV *
Часть V *
Часть
VI *
Глава 1 : Глава 2 : Глава 3 : Глава 4 : Глава 5 : Глава 6 : Глава 7 : Глава 8 : Глава 9 : Глава 10 : Глава 11 : Глава 12 : Глава 13 : Глава 14 : Глава 15 : Глава 16 : Глава 17 : Глава 18 : Глава 19 : Глава 20 : Глава 21
КРАТКИЙ ОЧЕРК ПОЛИТИЧЕСКОЙ ИСТОРИИ КИЕВСКОГО ГОСУДАРСТВА 1. Народы и племена в Восточной Европе 6. Торговые связи восточных славян с другими народами 7. Первые сведения о Киеве и начале Киевского государства 8. Образование Киевского государства и его история в X веке 9. Киевское государство и кочевники южных степей 10. Время кн. Владимира Святославича 12. Непрочность Киевского государства 13. Киев и Западная Европа при Ярославе 14. Непрочность державы Рюриковичей. Попытки предотвратить ее распад. «Триумвират» 15. Восстание в Киеве в 1068 г 16. Волнения крестьян и горожан в 60—70 гг. XI в 17. Распадение «триумвирата». Усиление отдельных феодальных княжеств 19. Восстание в Киеве в 1113 г 20. Владимир Мономах (1113—1125) 21. Распад Киевского государства
7. ПЕРВЫЕ СВЕДЕНИЯ О КИЕВЕ И НАЧАЛЕ КИЕВСКОГО ГОСУДАРСТВА
Киевское государство, стало быть, образовалось не на пустом, месте. Образование Киевского государства есть политический факт сравнительно позднего времени. Это одно из последних звеньев >в цепи политических событий в восточной и особенно юго-восточной Европе. В центре этого государства стал город Киев. Но прежде чем наша страна и народы, издавна ее населявшие, начали объединяться под властью Киева, в разных частях этой огромной страны уже намечались политические объединения со своими особыми центрами. Первый факт этого порядка сообщается у Иордана. В 375 г. вождь остготов Винитар, «желая показать свое удальство, вторгс» с оружием в руках в пределы антов» и был ими разбит. Впоследствии ему удалось победить «антов», взять в плен их "короля" («regem») Божа, которого Винитар распял на кресте вместе с его-сыновьями и 70 старейшинами. Это сообщение говорит нам о появлении уже в IV в. у антов сильных военных вождей, распространявших свою власть, если не на всех антов, то по крайней мере на весьма значительную их часть. Наша «Повесть временных лет» рассказывает о нашествии аваров на дулебов (приблизительно в середине VI в.). «В си же времяиа быше обри (авары.—Б..Г-), иже ходиша на Ираклия царя и мало его не яша. Си же обри воеваху на словенех и примучиша дулебы, сущая словены, и насилье творяху женам дулебским: яко поехати будяше обрину, не дадяше впрячи кони ни вола, но веляше впрячи 3 ли 4 ли 5 ли жен в телегу и повести обрина. И тако мучаху дулебы. Быша бо обри телом велици и умом горди, и бог потреби я, и по-мроша вси, и не остася ни един обрин. И есть притча в Руси и до сего дне: погибоша аки обри, их же несть племени ни наследка». В 40-х годах X в. о восточных славянах писал араб Масуди в своем сочинении «Золотые луга». Здесь он рассказывает, что одно из славянских племен некогда господствовало над другими славянами. У этого племени был верховный царь Маджак, которому повиновались все прочие цари. Но потом пошли раздоры между племенами, союз их разрушился, и каждое племя выбрало себе отдельного царя. Это господствовавшее некогда славянское племя Масуди называет валинана (волыняне). А из «Повести временных лет» видно, что волыняне — это и есть дулебы, и жили они по Западному Бугу. Итак, приблизительно в VI в. у восточных славян на юго-западе нашей страны мы застаем какой-то значительный союз под главенством дулебов. Арабский географ аль-Джайхани, писавший в начале X в. и использовавший источники IX в., сообщает, что приблизительно в VIII — IX вв. существовали в нашей стране три славянских союза, у каждого из коих был свой «царь». Один такой союз с городом Куяба вел торговлю с соседними народами, допускал на свою территорию иноземных купцов, другой — «Славия» и третий — юго-западный, лежащий поблизости к «Хазару» -воинственная «Артания», не допускающая в свою страну иноземцев и наложившая «дань на пограничные области из Рума» (т. е. Византии). Не трудно в этих трех организациях видеть Новгородскую землю («Славия»), Киевскую («Куяба») и какую-то юго-восточную на границе с Хазарским каганатом, которую мы условно можем обозначить как Приазовско-Черноморскую Русь. Наши летописные факты не противоречат этим сообщениям Джайхани и допускают предположение, что к IX в. действительно в нескольких местах нашей страны намечались объединения полугосударственного типа. Если припомнить наши наблюдения над хозяйственной и; общественной жизнью восточного славянства (см. гл. IV и др.), то сообщения Джайхани не должны нам казаться невероятными. Итак, мы несомненно имеем предкиевский период в истории уже не родового, а классового общества у восточных славян. Наш летописец не знал арабских источников и поэтому не пользовался ими. Когда он заинтересовался вопросом о начале своего родного города, игравшего тогда очень заметную роль в политической жизни европейских и азиатских государств, ему пришлось пользоваться лишь кое-какими обрывками воспоминаний, ходившими в его время в различных вариантах. Предания эти вели его к лицу, основавшему этот город. Несмотря на очевидную легендарность Кия, мы все-таки и сейчас не можем обойти его молчанием, если хотим правильно поставить перед собой задачу изучения политической истории Киева с древнейших времен. Более чем вероятно, что никто этого героя никогда и не видел, но он стал совершенно необходимым, когда понадобилось дать ответ на вопрос, кто же первый начал в Киеве княжить. Предание о Кие, конечно, легенда, но она возникла для того, чтобы объяснить происхождение несомненного существования Полянских князей до Рюрика подобно тому, как понадобились Ромул и Рем для объяснения несомненно существовавшего Рима и римских царей, как понадобились Попель и Пяст для объяснения происхождения совершенно реальных польских князей и т. д. Эти местные князья долго продолжали сидеть на своих местах у тех славянских племен, которым удалось сохранить свою независимость от покушений крепнувших соседних княжеств с их сильными дружинами. Но все они погибли после подчинения их более сильным соседям. Летописец рассказывает нам о двух братьях Радиме и Вятке, которые, до его сведениям, были «в лясех», т. е. у поляков и потом пришли в нашу землю. Радим сел на Соже, а Вятко на Оке. Это несомненная параллель к Кию, Щеку и Хориву, говорящая нам как о характере исторического мышления летописца, так и об упорной традиции, жившей еще в то время в народных преданиях. Но мы имеем и менее легендарных персонажей: Иордан называет жороля антов Божа царя, нам известен князь волынян Маджак, у древлян мы тоже знаем князей; один из них известен нам даже по имени. Это знаменитый Мал, так неудачно сватавшийся за Ольгу (X в.). В конце XI в. мы видим у вятичей Ходоту и его сына. В житии Стефана Сурожского называется новгородский князь Бравлин (начало IX в.). Не называя имен, летописец, однако, утверждает установление такой же местной по происхождению княжеской власти у древлян, дреговичей, новгородских славян и полочан Вернемся, однако, к полянам. «Быша три братья, — рассказывает летописец, — единому имя Кый, а другому Щек, а третьему Хорив; сестра их Лыбедь. Седяше Кый на горе, идеже ныне увоз Боричев, а Щек седяше на горе, идеже ныне зоветься Щековица, а Хорив на третией горе, от негоже прозвася Хоривица. И сотво-риша град во имя брата своего старейшего и нарекоша имя ему Кыев... И по сих братьи держати почаша род их княженье в Полях»... 1 Это один вариант предания, летописца не удовлетворивший. Он сообщает и другой, ему известный, но им совершенно определенно отвергаемый: «Инии же не сведуще (курсив мой. — Б. Г.) рекоша, яко Кий есть перевозник был; у Киева бо бяше перевоз тогда с оноя стороны Днепра, тем глаголаху: на перевоз на Киев». Летописец тут же и критикует этот вариант: если бы это было так, то Кий не мог бы ходить в Царьград, но «се Кий княжаше в роде своем, и приходившю, ему ко царю, якоже сказають, яко велику честь приял есть от царя». В Радзивилловском списке летописи еще яснее обнаруживается затруднительное положение летописца (« ...ко царю не свемы, но токмо о сем вемы, якоже сказуют»).
1 Лаврентьевская летопись, стр. 9. 1897.
Итак, летописец совершенно не склонен считать эти факты достоверными и отнюдь не настаивает, чтобы читатель его труда принимал их на веру. И тем менее, мне кажется, эти предания заслуживают внимательного к себе отношения. Они говорят нам о том, что народ киевский начало своей истории связывал в то время не с варягами, а с фактами своей местной истории, протекавшей задолго до варягов и совсем независимо от них.Предание подводит нас к объяснению и другого важного для нас факта, быстрого растворения в славянской среде появлявшихся здесь с севера варягов. Если же говорить о старых связях Киевской земли с соседями яе славянами, то надо иметь в виду не варягов, а хазар, Крым, Кавказ, Византию, т. е. страны южные и юго-восточные, а не северные. С севером и варягами здесь устанавливаются связи позднее. Совсем другую традицию мы имеем на севере в «Славии» Масуди. Новгородский летописец повествует о своей истории по-иному. «...Новгородстии людие, рекомии словени и кривичи и меря; и словене свою волость имели, a кривичи свою, a меря свою; кождо своим родом владяше, а чюдь своим родом; и дань даяху варягом от мужа по беле и веверици. А иже бяху у них, то ти насилье деяху словенам, кривичем и мерям и чюди. И всташа словене и кривичи и меря и чудь на варягы и изгнаша я за море и начаша владети сами собе и городы ставити; и всташа сами на ся воевать, и бысть меж ими рать велика и усобица, и всташа град на град, и не беше в них правды».1 Новгородская история действительно тесно связана со своими соседями, варягами. Относительно варягов мы можем сказать только, что это, несомненно, скандинавы, что их непосредственное соседство с Новгородской землей обусловливало и старые связи этих народов между собою. Эти связи прекрасно известны по западноевропейским источникам. Скандинавы и датчане очень рано стали ездить сухим путем в страну «Великих озер» (Ладожское, Онежское, Ильмень), огибая Ботнический залив. Франкские летописи упо-минают крупного военно-морского вождя Рорика Датского, известного своими набегами на западноевропейские страны, успевшего утвердиться на Скандинавском полуострове в городе Бирке на оз. Мелар. Но отождествлять этого Рорика с летописным Рюриком нет пока достаточных оснований.2 Весьма вероятно, что и Русь, которую летописец отождествляет с варягами, тоже скандинавского происхождения. О каком-то «русском» северном центре, как мы уже видели, говорит араб Джейхани. Его цитируют более поздние арабские писатели, у одного из которых, Ибн-Русте, мы имеем очень интересное указание: «Что касается до Русии, то она находится на острове, окруженном озером. Остров этот, на котором живут они русь), занимает пространство трех дней пути; покрыт он лесами и болотами; нездоров он и сыр до того, что стоит наступить ногою на землю, и она уже трясется по почине обилия в ней воды.
1 Новгородская I летопись, стр. 4—5. 1888. 2 Тиандер. Поездка скандинавов в Белое море. Куник. Remarque critique sur les Antiquites Russes. Его же. Die Berufung der Schwedischen Rodsen. СПб. 1844, стр. 140. Крузе. О происхождении Рюрика. ЖгМ. Н. Пр. 1836. М. П. Погодин. Исследования, т. II, стр. 157—165, т. III, стр. 33—38 и др.
Они 1 имеют царя, который зовется хакан-Рус. (Другой арабский писатель Хордадбе говорит о том, что «царь славян называется князь».— Б. Г.)1 Они производят набеги на славян, подъезжают к ним на кораблях, высаживаются, забирают их в плен, отвозят в Хазран и Булгар и продают там».2 Этот древнейший арабский источник, знающий Русь, отличает Русь от славян. Не совсем ясно, где искать этот варяго-русский остров. Одни приурочивают его к Новгороду, который скандинавы называли: Holmgard, т. е. островной город, другие — к Старой Руссе, третьи переносят его в междуречье Волги и Оки. И этим далеко не исчерпывается разнообразие мнений по этому предмету. Дать сейчас точное определение места нет возможности. Может быть, этот остров помещался даже не на нашей территории, а за морем, и, может быть, летописец имел в виду именно его, когда писал под 859 г., говоря о варягах из заморья. Определенные подозрения в этом отношении вызывает часть Швеции против Финского залива — Упланд, к северу от озера Мелара. Эта прибрежная полоса, лежащая против Финского залива, называлась «Рослаген».3 Это Русь северная. Но
нам известен и народ южный под именем ( Не случайно и Волга называлась «Рось». Мы знаем целый ряд южных рек, связанных по названию с этим именем «рос»: Оскол-Рось, Рось — приток и Днепра и Нарева, Роска на Волыни и много других. Очевидно, эту южную (
1 А. А. Шахматов. Древнейшие судьбы русского племени, стр. 56» 2 Там же, стр. 55. 3 Томсен. Начало Русского государства, стр. 68. 4 ПорфирийУспенский. Четыре беседы Фотия, стр. 8 и 53, СПб. 1864.
Материалы, бывшие еще в распоряжении Д. Хвольсона, дали ему основание заключать с некоторой достоверностью, «что имя Русь не было дано нынешней России варягами, но было туземным у нас именем и употреблялось уж очень рано в обширном смысле». Н. Я. Марр серьезно считается с этими фактами, которые заставили его переменить старое свое мнение и примкнуть к тем, кто признает эту южную Русь самостоятельным и более древним явлением, чем варяги в нашей стране.1 Нет ничего невероятного
в том, что в терминах Россия и Русь мы имеем пережиток существования двух старых
корней( Этот автор указывает на
мнение, существовавшее и раньше, что Русью звали в древности не какое-либо
варяжское племя, а варяжские дружины вообще. Константин Багрянородный,
рассказывая, как русские князья ездили в полюдье, говорит, что князья
отправляются ( Северная русь и южная (
1 Н. Я. Mapр. Указ, соч., стр. 99 и др. 2 В. А. Брим. «Происхождение термина Русь». Россия и Запад. Истор. сборники. № 1, стр. 5—10. 1923.
* Содержание *
Часть I *
Часть II *
Часть
III *
Часть IV *
Часть V *
Часть
VI *
Глава 1 : Глава 2 : Глава 3 : Глава 4 : Глава 5 : Глава 6 : Глава 7 : Глава 8 : Глава 9 : Глава 10 : Глава 11 : Глава 12 : Глава 13 : Глава 14 : Глава 15 : Глава 16 : Глава 17 : Глава 18 : Глава 19 : Глава 20 : Глава 21 |